День за днем бегут года —
Зори новых поколений.
Но никто и никогда
Не забудет имя: Ленин.
Этот тяжелый имперский хор иногда приходит во сне. Точь-в-точь, как монархисту Хворобьеву. И чем дальше уходит Союз, тем больше вопросов. Как такая страна вообще могла существовать? И как случилось, что она существовать перестала?
Вся моя школа прошла при Брежневе. Каждый старшеклассник полдюжины анекдотов про него. А как ржали над нашим бровеносцем разные «голоса»! Но вот сейчас вернулся из Флориды, где провел зиму. Над их теперешним верховным маразматиком хихикают только иммигранты. И то — осторожненько.
А как при Союзе презирали авоськи и возносили красивенные пакеты! Их аккуратно стирали, и брали только в гости. А теперь их запретили! И для походов в магазины Торонто я купил с Амазона ту самую авоську. Чтобы не таскать сумку с сумками. Правда, называется она «net string shopper bag».
Я это к тому, что жизнь непредсказуема. И то, что глупо сейчас, может вскоре стать противоположным… Впрочем, пора переходить к истории.
Наш переезд в Канаду начался со страшного и подлого удара под дых. Все обещания в московском посольстве о легком трудоустройстве по специальности оказались голимой пропагандой. То есть никто не встречал меня — микроэлектронщика с десятилетним стажем в аэропорту, чтобы моментально привезти в уютное бангало, а потом на рабочее место за сто тыщ в год. Напротив, потребовали отучиться пару лет в универе, и уж потом начинать с курьера. А деньги как-то сразу подошли к концу. И я пошел на завод.
После мухлевок с резюме получилось устроиться в ночную смену слесарем. И это мне, который видел фабрику только в кино. Буквально сразу задали сделать наклонный поддон, чтоб чего-то пересыпать. Поручили, и разошлись по домам, оставив одного. Из материалов нашел только листы из нержавейки. Вымерял, нарубил на гильотине, сварил кое-как (учился самотыком в стройотряде), но после зачистки швов вроде стало прилично. Оставалось еще часа три. Про отдых не могло быть и речи: мне сразу показали камеры слежения и напомнили про испытательный срок.
От нечего делать нарыл в инструментах насадку на дрель, и, меняя в ней мягкие шлифовальные круги, нанес на свое изделие «чешую». Успел как раз к приходу супера, пакистанца. Тот вначале остолбенел, увидев переливающийся образчик зэковского дизайна. Потом молча придвинулся и уткнулся носом. У меня все упало. И появилось ощущение, что первый день станет последним. Но супер вместо пинка внезапно потряс руку, пустил слезу, и объявил, что такого качества работы он никогда не видел…
Та первая работа вернула нас к жизни. Мы смогли позволить себе снять большую квартиру. Жена пошла в колледж, а дети — в школы. Потом я выправил лицензии, и ушел на лучшую зарплату. В конце концов, устроился по специальности. Жизнь потекла приятно и предсказуемо.
И все это — благодаря трудовику в моей школе, которого школяры считали полоумным. Который требовал нарукавники, орал, грозил киянкой, и брызгал слюной на уроках, а после них — тихо подбухивал в своих мастерских. Среди верстаков, стружек и заготовок.
Со стандартным Ильичом на одной стене, и баннером с дежурной мудростью — напротив.
Колоритный дядька без пальца, имя-отчество которого забылось.
Который вбивал в нас, семиклассников,знания, как отремонтировать кран, сбить табурет, и отполировать сталь….
И вот это я запомнил.
